Племя тьмы [Авт. сборник] - Клайв Баркер

Когда тот его вытаскивал из камеры пыток, голова Стивена безвольно упала на грудь. На полу он заметил свой ботинок. Сделав над собой усилие, он поднял голову: решетка, с которой он свалился, находилась лишь в семи-восьми футах над ним.

Микки привел его в какое-то наполненное светом помещение, усадил в кресло и снял затыкавшую уши «сбрую» с головы. Возвращение слуха нисколько не обрадовало Стивена: ведь так забавно было наблюдать за миром, лишенным звуков. Вместо людей он предпочел бы общаться с глупыми, большими рыбами, так смешно-беззвучно разевающими рты.

Стивен попил воды и съел кусок сладкого пирога.

Он ощутил смертельную усталость во всем теле. Спать, спать, скорей в свою кроватку, а мама споет колыбельную… Но Микки-маус, судя по всему, не понимал, чего сейчас хотелось больше всего Стиву. Тогда он заплакал, ударил по столу ногой, сбросив с него чашки и блюдца на пол, после чего выбежал в соседнюю комнату, где устроил настоящий разгром. Там было полным-полно каких-то бумаг, и Стив их с наслаждением порвал, а потом принялся подбрасывать клочки в воздух, с интересом наблюдая, как они, кружась, медленно опускаются. Среди бумаг были и фотографии, страшные фотографии, от которых Стиву стало вдруг нехорошо.

Снимки эти — все до одного — изображали мертвецов, мертвых детей, как совсем маленьких, так и постарше. Одни из них лежали, другие полусидели. Их лица и тела были изборождены глубокими ранами, у некоторых внутренности вывалились наружу, а все вокруг было испачкано чем-то темным.

На трех или четырех снимках присутствовало и орудие, которым были нанесены жуткие раны: тесак.

Одна из фотографий изображала женщину. Тесак почти до рукоятки вонзился прямо ей в лицо. На другом снимке он торчал из ноги мужчины, а еще на одном валялся на полу кухни, рядом с зарезанным младенцем.

Странно, подумал Стив, Микки-маус коллекционирует фотографии мертвецов, да еще убитых, судя по всему, одним и тем же тесаком.

Мысль эта промелькнула за мгновение до того, как нос и легкие заполнил такой знакомый запах хлороформа, и Стивен снова погрузился в забытье.

Очнулся он от вони застарелой мочи и свежей блевотины. Последняя была, похоже, его собственной: она покрывала весь перед рубашки. Он попытался подняться, но ноги подкосились. Было холодно, а в горле нестерпимо жгло.

Он услыхал шаги. Кажется, Микки-маус возвращается… Быть может, он наконец отведет Стива домой?

— Вставай, сынок.

Нет, это не Микки-маус… Это полицейский.

— Что это ты там делаешь, а? Вставай, я тебе говорю, поднимайся.

Хватаясь за обшарпанную кирпичную стену, Стивен, кое-как поднялся на ноги. Полисмен осветил его карманным фонариком.

— Господи, Боже мой, — проговорил он с гадливостью, оглядев Стивена с ног до головы. — Ну и видок у тебя… Ты где живешь?

Впервые Стивен почувствовал стыд, особенно при виде собственной заблеванной рубашки.

— Как тебя зовут?

Вот этого Стив сказать ему не мог: своего имени он не помнил.

— Эй, парень, кто ты такой, я спрашиваю?!

Только бы он не орал так… Стивен копался в памяти, пытаясь вспомнить, как его, черт возьми, зовут.

— Ну же, возьми себя в руки, — увещевал его полицейский.

Легко сказать… Стивен почувствовал, как по щекам потекли слезы.

— Домой, — пробормотал он, — домой хочу…

На самом деле больше всего хотел он умереть, вот прямо здесь лечь и умереть.

Полицейский потряс его за плечи:

— Ты что, совсем не в себе? — Он повернул Стива к свету уличного фонаря, вглядываясь ему в лицо. — Идти-то в состоянии?

— Мама, — промямлил Стивен, — хочу к маме…

Настроение полисмена резко изменилось: этот нажравшийся ублюдок с налитыми кровью глазами и заблеванной рубашкой его достал. Вот оно, современное воспитание: деньги, бесконтрольность, вседозволенность…

— К маме, засранец, захотел?! — взревел полицейский, нанося Стиву удар, впрочем, несильный, под дых.

Сложившись пополам, Стивен закричал.

— Ты лучше заткнись, сынок, — рявкнул полицейский, подняв голову Стивена за волосы к себе. — Что, в кутузку захотел?

Стив никогда не был в кутузке и уж конечно попасть туда хотел меньше всего. Ну, почему этот полисмен так на него вызверился. Что он ему сделал?

— Прошу вас, — захныкал он, — отведите меня домой… Ну, пожалуйста…

Этого полицейский не ожидал: как правило, обнаглевшие юнцы пытаются качать права и даже оказывают сопротивление, ну и, конечно, приходится их поучить слегка, чтобы уважали представителя закона. Этот же хныкал, как ребенок… Может, парень просто слабоумный? А он его ударил и за волосы таскал… Полицейский почувствовал нечто вроде угрызений совести. Взяв Стивена под локоть, он повел его к машине:

— Давай, сынок, садись.

— Отвезите меня, пожалуйста…

— Ну конечно, домой, сынок. Я отвезу тебя домой, ты не волнуйся. Вот только желал бы я знать, где твой дом?..

В приюте для бездомных тщательно обследовали его одежду на предмет обнаружения чего-нибудь, что могло бы помочь удостоверить личность, однако ничего найдено не было. Затем осмотрели его тело и в особенности волосы — нет ли там вшей, после чего полицейский отбыл. Стивен почувствовал облегчение: страж порядка ему активно не понравился.

Служащие приюта говорили между собой о нем, как будто его и не было в комнате: о том, как он молод, как выглядел, в чем был одет, какие у него могут быть умственные сдвиги. Затем ему дали тарелку супа и отвели в душевую. Минут десять он простоял под ледяной струей воды, после чего вытерся грязным полотенцем. Выдали ему и бритву, однако бриться он не стал: забыл, как это делается.

Потом ему дали одежду, довольно сильно поношенную, но тем не менее Стиву она понравилась. Вообще люди здесь, похоже, были неплохие, хотя и обсуждали его, словно он при этом отсутствовал. Один — дородный мужик с седеющей бородой — ему даже улыбнулся, примерно так, как улыбаются собаке или несмышленому ребенку.

Странный, однако, ему выдали набор одежды: что-то было велико, что-то мало, да к тому же разных цветов — носки были желтыми, рубаха грязно-белой, брюки были пошиты на Гаргантюа, свитер уже носили человек сто, а ботинки показались Стиву страшно тяжелыми. Когда служащие приюта отвернулись, Стивен натянул на себя еще одну фуфайку и вторую пару носков: второй слой хлопка и шерсти на теле как-то придавал ему больше уверенности.

Затем он остался один, с зажатым в кулаке билетиком, где был указан номер его койки. Спальни были еще заперты, но Стив терпеливо ждал, в отличие от других ночлежников, собравшихся в коридоре. Их было много, и все галдели, орали друг на друга, переругивались и даже иногда плевались в чью-нибудь физиономию. Стивен ощутил испуг. Больше всего ему сейчас хотелось рухнуть в постель и спать, спать…